"Здравствуй, реченька, моя милая!"

Рукопожатие на Вильвенском мосту – Валентин Курбатов и Юрий Беликов

Великий мифотворец Виктор Петрович Астафьев, оказываясь с Валентином Яковлевичем Курбатовым в одних компаниях, не лишал себя удовольствия представить оного как своего земляка, урождённого в Чусовом. Тут как минимум две неправды. Ну, во-первых, сам-то Виктор Петрович, разумеется, по рождению не чусовлянин, ибо малая родина его – село Овсянка, что на берегу Енисея. А во-вторых, и Валентин Яковлевич-то, выдаваемый Виктором Петровичем за земляка, то бишь за чусовского, точно так же явился на белый свет не в Чусовом, а в городе Салаване Ульяновской области. Сейчас уж и города такого нет – всё под волжским водохранилищем, зато был и есть Курбатов, который Астафьева, плетущего выгодные ему байки да небылицы, само собой, не поправлял. Потому что в двух неправдах таилось и две правды.

Они – в том, что, если твоя послевоенная молодость прошла на чусовской стороне, где ты, по сути, стал, кем ты потом всю жизнь являлся (я – в большей степени об Астафьеве), то трудно это местно на карте на считать родиной, пусть и литературной.

С Валентином Яковлевичем же – примерно та же история. Нами управляют детство и юность. А они у Курбатова пришлись на жизнь в Чусовом, куда волею обстоятельств перебрались его родители. Посему самую первую память будущего литературного критика и лауреата Патриаршей премии в области литературы формировали Чусовая и Усьва, Больничная Гора, Колапиха, водокачка, где работала матушка, улицы Школьная, Октябрьская да Переездная, Вильвенский мост и, конечно же, ещё одна гора – Аринина и спортшкола олимпийского резерва «Огонёк», которую наш герой окончил, имея приличные результаты.

Вот отчего Валентин Яковлевич никогда особо не возражал, когда Виктор Петрович представлял его своим друзьям и знакомым как чусовлянина. Безусловно, он чусовлянин. Да и Астафьев – тоже таковой. Поэтому Чусовой тянул-примагничивал обоих. В особенности – когда было с кем отвести душу и куда вернуться: на Землю Постникова. 12 июля сего год Почётный гражданин Чусового вновь посетил его и даже поучаствовал в праздничном мероприятии в культурно-деловом центре, проходившем в рамках Дня города.

Но, самое главное, он опять побывал на Земле Постникова, услышал говор Архиповки, обновил прежние воспоминания об этнопарке и обогатил собственное восприятие очередными узнаваниями перемен, здесь происходящих. Например, в Сквере защитников Отечества – так теперь называется мемориальное пространство вокруг Свято-Никольской часовни, воздвигнутой ещё Леонардом Дмитриевичем в честь воинов-чусовлян, погибших в Чечне.

На сей раз этот сквер стал точкой притяжения потому, что здесь стараниями директора этнографического парка Ольги Постниковой и московского архитектора Андрея Калинина состоялась торжественная церемония открытия памятного знака уроженцу Чусового (в данном случае – подлинному!), командиру легендарной группы «Альфа», Герою Советского Союза Геннадию Николаевичу Зайцеву.

По этому поводу Валентин Яковлевич произнёс целую речь. Поскольку сам он давно проживает во Пскове, чья история пополнилась в своё время героическими страницами, связанными с псковскими десантниками, с той самой 6-й ротой, о которой сняты фильмы, Курбатов объединил в своём выступлении историю погибших в Чечне чусовлян, группы «Альфа и псковских героев. Вот его воспоминания:

- Надо было видеть, как матери гладят стеклянные крышки гробов и невесты – сквозь эти крышки – глядят на своих женихов. Пережить это было почти нельзя! И поэт-спецназовец, полковник Виктор Верстаков напечатал слова, которые сейчас там, на памятнике, есть:

Небесная пехота
Не вышла из огня…
Прости, 6-я рота,
Россию и меня!

Вот это «Россию и меня», может быть, больше всего рвёт наши сердца, потому что тайное чувство вины как будто живёт во всех нас. Потому что те и эти мальчики, они все сложили головы за то, чтобы никогда другие мальчики не погибли. И, тем не менее, очень странный парадокс в этом нашем стоянии: я думаю, все войны происходят во имя того, чтобы войн не было никогда, чтобы все жили в здравии, радости и любви. Бог есть любовь. И они погибли за любовь, за это высокое слово, чтобы оно торжествовало в последующих поколениях.

А мы… Что мы сделали? – задавал вопрос Курбатов. «Прости… Россию и меня!» Мы развалили это великое государство. И на нас, может, впервые лежит ответственность, которая никогда не лежала на дедах и прадедах: строить Россию осмысленно, целесообразно, с пониманием, что мы признаны небом и Господом, государство, которое спасает остальные разбежавшиеся страны мира – только любовью и терпением, и бережностью друг к другу. И, может быть, молодое поколение построит то государство, в котором никогда уж вовеки не будет войн, и мальчики не будут погибать, и будут царить мир, любовь и счастье. Помоги вам Бог, мальчики!

…Узнаваемый Валентин Яковлевич. Говорит как по писанному, но не как пожизненные функционеры-чинуши, когда от произносимых мёртвых слов скулы воротит, а изъясняется сердцем, за что Курбатова ценили ныне ушедшие от нас его великие собеседники – Виктор Астафьев, Валентин Распутина, Василий Белов. А ещё узнаваемый подчёркнутый своим неизменным одеянием-облачением: чёрно-белой костюмной безворотниковой тройкой «под горлышко». Этой чёрно-белой безворотниковости то ли десятилетиями сносу нет, то ли Валентину Яковлевичу время от времени приходится заказывать новое, но такое же, один в один, чтобы уж узнавали, так узнавали!..

Так получилось, что в этот же день, 12-го июля, я и мой провожатый тоже оказались в Парке истории Реки Чусовой. Я знал, чем искусить Валентина Яковлевича. Мы фактически остановили на въезде в этнопарк автомашину, в коей Ольга Леонардовна встретила Почётного гражданина на привокзальной площади. Я предложил Курбатову выбраться за Вильвенский мост. Напомню, что лет пять, а то и семь назад (как быстро мчится время!) мы уже выбирались в сии памятные Валентину Яковлевичу места. Правда, это было в мае. Ледяная Усьва (это как раз не стрелке) неслась стремительно. И ежели мы искупались тогда, в мае, то сейчас, в июле, окунуться в речку детства (в том числе, и моего!) сам Бог велел. И первыми словами нашего друга были:

- Здравствуй, реченька, моя милая!

Это – когда он уже погрузился в её преображающие воды. А дальше – разговор под диктофон, который ещё не расшифрован, но Валентин Яковлевич всегда говорит о вечном. Да, собственно, о вечном спрашиваю и я, Всё прочее – неинтересно. А после мы шли по шпалам – под незримыми арками, казалось бы, несоединимого запаха – цветущего чусовского разнотравья и нагретого креозота. И Курбатов отмечал, что между шпал выросли вполне реальные осинки да берёзки. Природа берёт своё. А мы вспоминали строки московского поэта Игоря Шкляревского: «Здесь золотые на закате / стоят недолго поезда…»

Сфотографировались прямо на Вильвенском мосту. А кто нам может помешать?..

Расставаясь (нам надо было возвращаться в Пермь), довезли Валентина Яковлевича до Больничного городка, где прошло его, впрочем, и моё, детство. Я попросил его поклониться двухэтажному кирпичному дому, где на первом этаже – с окнами съезжающими к земле – до 4-го класса средней школы жил автор этих строк. Это – сразу же за роддомом, в низинке. Впрочем, у самого Валентина Яковлевича столько воспоминаний, связанных с домами и улочками Старого города, столько дорогих сердцу могил, что лучше его сейчас оставить одного. Не нужно человеку мешать.

Юрий Беликов

1. Рукопожатие на Вильвенском мосту – Валентин Курбатов и Юрий Беликов. Фото Антона Борисова