К юбилею "Огонька". "Город мастеров". Отрывки из документальной повести В.М. Бубнова "Земля Постникова". Продолжение

Г.Агафонов, С.Пенкин, Н.Агафонцев

Литературный критик Валентин Курбатов в своем эссе, посвященном Леонарду Постникову, делится замечательной мыслью:

- Талантливый человек не останется долго один. Так произошло и с Постниковым. Главный корпус спортивной школы будет строить коллега великого архитектора Лё Корбюзье Иван Сергеевич Бородкин – бывший начальник ОКС металлургического завода, знававший французских знаменитостей  художника Леже и писателя Арагона, а в Москве вместе с пионером архитектурного модернизма возводивший здание Центросоюза. Сторожем «Огонька» устроится пенсионер и фронтовик Иван Павлович Лобанов, который в юности хороводился с футуристом Василием Каменским. И вот уж как они, бывало, сойдутся все трое, так и пойдет «соревнование». Один Маяковского вспоминает, другой Каменского, третий Луговского читает». Блестяще одаренный от природы, с хорошим поэтическим и музыкальным слухом, с любовью к игре смыслов, со страстью к человеческой свободе, Постников и сам строился непрерывно, словно с каждым годом и делом светлела и «обретала очертания» его собственная душа. 

К этой душе тянулись похожие.

К словам мудрого Валентина Яковлевича можно добавить только одно: талантливое окружение Постникова и всего «Огонька» было безбрежным, сюда тянулись душой, помыслами и помощью отовсюду.
                                                             
Григорий Леонтьевич Агафонов, бывший металлург – помогал Леонарду Дмитриевичу содержать в порядке большое хозяйство спортивной школы. 

Агафонову в момент нашего знакомства перевалило за шестьдесят, но был он подтянут, бодр, смотрел на собеседника веселыми юношескими глазами.

Должность столяра, на которую определился пенсионер Агафонов, не требует, казалось бы, каких-то особенных навыков. Однако, если уж ты в душе артист, то примитивное исполнение служебных обязанностей не для тебя.  
       
В первый день работы Агафонова на «Огоньке» директор попросил столяра изготовить ящик для огнетушителей. Агафонов, как и положено местному Левше, удалился в каморку, заперся и приумолк. День молчит, другой…На третий день столяр Агафонов появился со сдержанной усмешкой победителя. Собственно, эту красоту назвать ящиком язык не поворачивался: изящный сундучок – хранилище противопожарного инвентаря – был искусно украшен затейливым богатым резным узором, бегущим по дереву во все стороны.

Сообразил Агафонов: надобно смастерить нечто такое, что не будет выглядеть нищенской сироткой-замарашкой в представительном интерьере главного корпуса «Огонька». Внутри и снаружи этой стильной четырехэтажной альпийской хижины каждая вещь – вплоть до дверных ручек – имела штучный облик, отрицая своим видом любую усредненность, любой стандарт, любую массовую нелепость.

Взялся столяр поправить информационный щит напротив входа в главный корпус, а сделал совсем новую вещь. Ножки-столбики и крышу-навес  изукрасил узором. Комнату совета капитанов превратил в сказку: обшил деревянными панелями, украсил балясинами и баклушами. 

Постников как раз доставил из соседней деревушки старинную часовню, спас ее от незавидной участи превратиться в большую поленницу дров. Леонард Дмитриевич определил другую жизнь творению народных зодчих: в часовне он решил разместить экспозицию музея атамана Ермака. Но часовенку необходимо заново перестраивать. Самым сложным было вывести шатровый купол, маковку. Да не простую, а лемехом покрыть. На Руси только искусным мастерам доверялась такая работа.

- По ночам просыпался, садился за рисунки – то одна идея придет в голову, то другая, - вспоминал Григорий Леонтьевич. – Литературу про культовые сооружения днем с огнем не найдешь. Самоуком до всего доходил, методом проб и ошибок, зато работа так радовала.

Пришлось даже математику призвать на помощь, чтобы вычислить оптимальные размер и радиус шпангоутов будущей маковки, чтоб звонница своими маковкой и  шатром заиграла на фоне окружавшего леса, чтобы вся часовня радовала соразмерностью, принадлежностью одинаково и небу, и земле.

Когда по приглашению Постникова из Перми приехали реставраторы, они не поверили, что такую искусную работу исполнил обычный школьный столяр без специальных навыков. Так, дескать, не бывает.

- У вас, может, и не бывает, - согласился Постников, но добавил: – А у нас земля такая, на любых мастеров щедрая, у которых отроду вкус отменный, а руки золотые. 

Зашли в главный корпус, где Леонард Постников подвел приезжих к большим напольным часам.

- Ах, какая замечательная старина! – восторгались реставраторы, удивляясь, как удалось сохранить раритетную красоту в первозданном виде. Мол, следов реставрации не заметно.

Агафонов стоял рядом и ухмылялся. Он-то правду знал, и ему забавны были ученые речи. 

Когда школе подарили старинные часы, директор поинтересовался у Агафонова, можно ли эту рухлядь превратить в конфетку или проще сразу же выбросить?

Мастер покопался в механизме и с удовлетворением констатировал: работает хорошо. А корпус время не пожалело. Опять удалился Агафонов в свою каморку. Возился взаперти. А через какое-то время приглашает: принимайте работу.

- Смотрю, корпус вроде бы тот же самый, и рисунок на дереве, и дерево старое, - рассказывал Леонард Дмитриевич. Оказалось, новый корпус Григорий Леонтьевич успел смастерить, рисунок узоров повторил и «состарил» материал. 

Виктор АСТАФЬЕВ, классик русской литературы:

- Вспомню я и мне родной город Чусовой, его нравы, дымы, сажу… и руками разведу – откуда чё берется?! Разве в Лысьве или даже в самой Перми этакое возможно? Не хватает у них почвы, то есть дыма и сажи для выращивания таких талантов и подвижников вроде твоего брата  - Леонарда Постникова. 

(Из письма Валентину Курбатову)