Человек, заслуживший отчество

29 ноября – день памяти великого русского писателя Виктора Петровича Астафьева, чья жизнь неразрывной нитью связана с Парком истории реки Чусовой. 

Хотя с той поры минуло шестнадцать лет, но я помню этот день, как сейчас. В том числе, и потому, что назавтра мне и моей соведущей Светлане Щербаковой предстояло открывать вечер во Дворце культуры металлургов, посвящённый 20-летию этнографического парка. По сценарию, который писал ваш покорный слуга, разумеется, немало слов и места уделялось личности Виктора Астафьева. Причина проста. Во-первых, литературной родиной его всегда был и останется Чусовой, а во-вторых, уральский град Китеж, созданный Леонардом Постниковым, во многом возникал и рос с одобрения и благословения Виктора Петровича. О чём свидетельствуют не только устные его высказывания о Леонарде Дмитриевиче и его деле, но и дарственные надписи на книгах, а также письма, обращённые как к Постникову, так и к Валентину Курбатову. 

Уже прибыли на праздник Валентин Яковлевич и другие гости, среди которых приехавший аж из Благовещенска писатель Борис Черных, уже я внутренне приготовился выйти на сцену, и вдруг – за день до этого – всех подкосившее печальное известие и кончине Астафьева. То есть юбилейный праздник, с одной стороны, не отменишь, а с другой, - начинать его надо с оглашения горькой вести. Вот это-то мне и предстояло сделать при закрытом занавесе на авансцене Дворца культуры… 

К тому времени в журнале «Юность» уже вышли мои «Легенды об Астафьеве», повествующие о его чусовском периоде, в особенности – в восприятии тех, кто знал Виктора Петровича по факту ли соседства на Нагорной и Партизанской или по совместному «литрабству» в «Чусовском рабочем». К слову сказать, Астафьев частенько в различных публикациях именовал корреспондентов «литрабами». В шутку, конечно, но и всерьёз. 

Поскольку я сам прошёл школу «Чусовского рабочего», кивну, как знаток: если в редакции остаётся два-три по-настоящему пишущих, это не просто – выдерживать ритм газеты, выходящей пять раз в неделю. Поэтому согласимся с Астафьевым: временами здешние журналисты превращались в истинных «литрабов». В частности, если кто-то «прохихикает, в шахматы проиграет». Это уже – цитата из речи Виктора Петровича, вспоминавшего свою чусовскую молодость во время моего визита в Овсянку летом 1992-го года. 

Он помнил практически всё: имена-фамилии, в том числе, горкомовских функционеров, даже газетные заголовки почти полувековой давности. При этом был беспощаден не только к окружающим, но и, в первую очередь, к себе: в затеси «Божий промысел» молвил без обиняков: «…отучал людей от добра, осквернял родное слово». И добавил (записано на диктофон): «Вот как я назвал эту работу в газетёнке!»  

Живущая в Москве писательница Лариса Васильева ((в 2015-м году навестившая наш парк, а недавно ставшая одной из героинь публикаций на нашем сайте), познакомившаяся с супружеской четой в лице Виктора Петровича и Марии Семёновны во время их житья-бытья в Вологде, позднее выпустила одну из своих уникальных, ярко проиллюстрированных книг, так и названную – «Душа Вологды». И там, говоря о собственном общении в лондонской эмиграции с полумифической Саломеей Андрониковой (с которой, в свою очередь, общались Ахматова, Цветаева и Мандельштам), она передаёт реакцию собеседницы на прочтение книг Астафьева, Распутина и Белова. На «Живи и помни» Распутина: «Это серьёзно». На «Плотницкие рассказы» Белова: «Белов поскучнее, хотя пишет ярче». А вот – на «Царь-рыбу» Астафьева: «Этот самый сильный из всех ваших «деревенских». Он не деревенский. У него тяжёлые подвалы в душе. И тёмная вода в глазу…»

Я вот сейчас подумал: «…тяжёлые подвалы в душе. И тёмная вода в глазу» – не получены ли Виктором Петровичем в качестве творческого наследия от Чусового? Неслучайно первый рассказ, написанный им в Чусовом, запечатлён на страницах вахтенного журнала колбасного завода, где в ту пору работал Астафьев, а филиал нынешнего астафьевского музея расположен именно в подвале…

Лариса Васильева предоставила нам в известном смысле бесценный документ – текст адресованной ей открытки, заполненной узнаваемым астафьевским почерком. «У него буквы – как тараканы: разбегаются в разные стороны», - охарактеризовал как-то почерк Виктора Петровича знавший его чусовской журналист Вилорий Глухов. При этом он не то похвалил, не то просто констатировал: «Твой напоминает». 

Итак, вот он, текст.     

Дорогая Лариса!
Жизнь суетна и смутна, лишь теперь вот собрался послать тебе обещанную «Затесь», болела машинистка, текучка была, и одолели интервьюеры и просители всяких сословий и рангов. 
М. С. Выздоровела, слава богу, и ко времени, ибо я форсирую том в собр. соч. как раз с этими самыми «Затесями» и, если б не она и не её терпение, порвал бы всё давно и бросил. 
У нас зима за серединку упала. Была она малоснежна и в меру морозна, суха. Работать бы да работать, но не умею организоваться и спать люблю.
Как мужик у тебя? Не хворат? Поклон ему и Тане позвони и поклон скажи. Вечер, с вами проведённый, остался светлым воспоминанием среди серой и тусклой жизни в Москве. 
Кланяюсь. М. С. подсоединяется. Твой Виктор Петрович. 
(В. Астафьев). 

Текст, вроде бы ни к чему не обязывающий. Житейский. Обо всём понемногу. Однако мы узнаём из него и о болезни Марии Семёновны, чьё терпение оказывается для Виктора Петровича бесценным, и о том, что писатель в данный момент трудится над составлением и редактурой тома «Затесей» для полного собрания сочинений, и об «одолевших интервьюерах и просителях всяких сословий и рангов». А ещё – как бы мельком – две фразы, отсылающих нас к тому, что Астафьев более всего ценит народную речь: «У нас зима за серединку упала…», «Как мужик у тебя? Не хворат?» 

И любопытна подпись – не Витя, не Виктор, а «твой Виктор Петрович». 

Впрочем, Виктор Петрович на ту пору уже был тем самым Виктором Петровичем. И с этим свыкся. 

Юрий Беликов

1. Письмо Виктора Астафьева - Ларисе Васильевой

2. Зое и Леонарду Постниковым