Как встретить свой юбилей с Пушкиным

Игорь Тюленев в музее Егрмака

Сегодня исполнилось 65 лет известному русскому поэту Игорю Тюленеву, давнему гостю и духовному сподвижнику Парка истории реки Чусовой.

Ещё на переломе 80-90-х годов прошлого века он одним из первых, живущих в Перми поэтов, возвратил в стихи слово «русский» и слово «Бог». Сейчас эти понятия прочно вошли в поэтический словарь многих авторов.

Когда в самом начале 90-х меня пригласили в состав редколлегии журнала «Юность» и однажды я в присутствии других её сотрудников предложил Виктору Липатову, сменившему на посту главного редактора Андрея Дементьева, учредить на страницах либерально-аванградной «Юности» рубрику «Русская провинция», Виктор Сергеевич тут же и, кажется, незаметно для других приложил палец к губам. Мол, не время и не место.

Однако, преодолев сопротивление, предложенная рубрика вскоре в журнале утвердилась и просуществовала года два, омолодив дряхлеющую «Юность» «варварской» кровью талантливых творцов из глубинной России.

В этом смысле мы с Игорем Тюленевым не сговаривались, но убедились: возращение родных слуху и сердцу слов схоже с нововведением в наш язык придуманных писателями речений. Правда, есть существенная разница: даже в нынешние дни случаются внутрироссийские казусы, когда процитировать пушкинское «Славянские ль ручьи сольются в русском море?», оказывается, в разы труднее, чем запустить очередной удачный неологизм.

Думаю, неслучайно новая, юбилейная и 22-я по счёту книга стихотворений Игоря Тюленева называется «Уральское крещение». Ну, во-первых, крещён он был, можно сказать, тайно – маленьким мальчиком, без ведома отца-коммуниста. Бабушка увезла Игорька по Каме на колёсном пароходе в село Таборы (то бишь Игорь Николаевич застал ещё колёсные пароходы!), где в каменном храме и принял обряд крещения будущий поэт. «Рассказывают, я бился-бился головой в пол и уснул где-то под лавкой», - повествует он. Не тогда ли и приснилось ему первое Слово? А в этом Слове – Бог. И затем Бог совершенно невозмутимо явился в стихотворной речи Тюленева, вызывая испуг, усмешки и непонимание литературных сверстников и несверстников. Ведь на дворе ещё стояли времена, когда чугунолитейный и сталеплавильный Урал, бывало, шёл на демонстрации с анекдотическим, впрочем, невинным транспарантом: «Вся сила – в плавках!» А тут… Бог.

Но было и во-вторых. Крещение Игоря Тюленева уральское ещё и потому, что в профессиональном своём утверждении, да простится мне каламбур, на Урал он прорывался не через Урал. И здесь уместно привести слова классика русской литературы Виктора Петровича Астафьева, сказанные мне всё в том же начале 90-х в красноярской Овсянке, когда я приехал к нему по командировке журнала «Юность».

Мы прогуливались с Виктором Петровичем по берегу полноводного Енисея. Разумеется, разговор шёл преимущественно о его литературно первоначальном пермско-чусовском периоде жизни. И вдруг, вспоминая о знакомых ему прикамских творцах, Астафьев не удержался: «Жуткие они писатели!»
В своё время – уже на новом витке собственного бытия – это прочувствовал на себе и Тюленев. Пока литературная Пермь хмыкала и недоумевала, а здешние издатели что-то там прикидывали да решали, первая его книга – тоненькая, но уже гулкая «Братина» – увидела свет в столичном издательстве «Молодая гвардия». И «Братина» начала передаваться из рук в руки…

Позднее, словно ощутив перекличку между пермским вариантом астафьевской судьбы и своей уральской «пропиской», Игорь напишет в одном из стихотворений: «Громил с трибуны В. Астафьев / Безвольных пермских алкашей». За что громил-то? «За то, что те по пьяни / Писали слабые стихи».

Как видите, с одной стороны, Игорь Тюленев присоединяется к астафьевскому «разгрому», а с другой, можно сказать, щадит этих самых «безвольных»», различая в их присутствии даже некую альтернативу: «Без них бы Пермь была прекрасней? / А может быть, ещё черней». Вот вам и Святогор с Микулой Селяниновичем в одном лице, с коими нередко Тюленева сопоставляют. Да у него же нежное, отходчивое сердце!..

Настолько отходчивое, что недавно он миролюбиво позволил с ним сфотографироваться подошедшей к нему в Кунгуре лютой недоброжелательнице международного славянского форума Николая Бурляева «Золотой витязь» (а Игорь – его лауреат), журналюге либеральной ориентации с ником Каргуша. В общем, как обмолвился Достоевский, «щирок русский человек… я бы сузил». Это, тем не менее, не помешало Игорю Николаевичу стать кавалером Ордена Достоевского I степени.

Дабы мои наблюдения о тюленевской нежности и отходчивости не выглядели как эврика, приведу на сей счёт хотя бы одно его поэтическое высказывание: «Когда тебе за шестьдесят? / (На печках дедушки лежат), / А ты бежишь за карамелью…» Это – про карамель для внука.

А так, конечно, Игорь сделал всё, чтобы его побаивались и держались на почтительном расстоянии. Он будто бы запрятал самые подлинные чувства куда-то внутрь, о чём наглядно свидетельствует название последовавшего после «Братины» тоже раннего его сборника «Кольчуга». Как подлинный воин, он выглядит и на публицистическом поприще. Вот свежий пример. Только к читателем пришёл второй номер журнала для семейного чтения «День и ночь», в своё время основанного в Красноярске по инициативе Виктора Астафьева. И здесь опубликовано большое интервью с нашим юбиляром «Ко Христу по имперской России». Проведём одну характерную цитату, напрямую связанную с Чусовым и этнографическим парком.

«Если предположить, - отвечает на вопрос Игорь Тюленев, что вся страна была тюрьмою, тогда, конечно, надо бить поклоны бывшей политзоне, ныне музею «Пермь-36», и её фестивалю «Пилорама», который, слава богу, с какого-то момента приказал долго жить.

Но у меня выношенное убеждение, что надо что-то другое показывать, приподнимать на крыло и всячески поддерживать. Например, Парк истории реки Чусовой, основанный Леонардом Постниковым... Я помню наши с ним разговоры: Леонард Дмитриевич был просто возмущён, что на несчастный фестиваль «Пилорама» бывшую политзону «Пермь-36» такие деньги из краевого бюджета кидали!.. А Постников на своём хребте всё собрал. Спас тот образ России, которую мы потеряли. И Виктор Астафьев им восхищался, и Станислав Куняев, и Владимир Крупин. Да и любой, кто там оказывается. Вот кого бы всеми силами поддерживать – и на муниципальном, и на краевом, да и на федеральном уровнях! Настоящим созидателем был Постников (Царствие ему Небесное!), таковой же стала его дочь Ольга, нынешний директор этнопарка, а не «пилорамщики» с их забугорными консулами!»

И вот здесь самое время поговорить об одиночестве подлинного творца. Снова – Астафьев, вспоминающий свою жизнь в Перми, литературное окружение и, вообще, размышляющий об особенностях существования писателей, живущих в провинции. Он признавал: да, провинция на писателя давит, если тот не равен её масштабам. Недаром столько прозаиков и поэтов в разные годы покинуло Пермь, чтобы искать творческую удачу в столице. Парадокс, но некоторые реализовались и стали привечаемы Пермью, благодаря собственному отъезду. Из тех, кто не был равен масштабу своего родимого «болота», трепыхался, но не отъехал, многих уж нет на свете. «Засосёт!» - сокрушался Виктор Петрович по поводу свойств провинции. И с болью восклицал: «Эх, сколько спилось, повесилось!..»

Но бывает и так – писатель соответствует провинциальному масштабу. И, в частности, - формулировке: «Он пишет «безхитростно, но искренне». Самое то – для когда-то взлелеянных массовых читательских вкусов и ожиданий. К тому же, если ты не получил признания в Москве, зато в местных издательствах (только изыщи деньги!) можно выпекать один стихотворный сборник за другим да ещё устраивать трогательные встречи с читателями в районных и краевых библиотеках, творческие люди начинают свыкаться с участью региональных писателей. Исправно получающих региональные премии и медали и в роли светочей разъезжающих удалыми группами в краевую глубинку. Так говорил Астафьев.

Игорь Тюленев изначально не был региональным поэтом. Да, он сетовал, что здесь, в Перми, «товарищей не так уж много», зато уровень его московского общения (а мы уже определились, что в литературу он прорывался через столицу) обязывал и заставлял подтягиваться – Юрий Кузнецов, Станислав Куняев, Александр Проханов, Владимир Бондаренко… К примеру, вот каким наблюдением открывается книга Игоря «Засекреченный рай»: «Поэт часто стоит над глубиной. Глубина это многослойна, за тонким слоем детства таится слой родовой памяти, а ещё глубже зияет, поблёскивая, толща отечественной истории, русской старины».

Это слова Юрия Кузнецова, на тот момент – профессора Литературного института и лауреата Государственной премии России, а ныне, после его кончины, - великого русского поэта, чьё творческое наследие изучается институтом мировой литературы.

Игорь Тюленев нередко приводит строки своего учителя: «Звать меня Кузнецов. Я один. / Остальные – обман и подделка». Тюленев тоже один. Он не любит писательские гурты. Серые банды графоманов. Он волен сам выбирать круг собственного общения. Сейчас вот поехал к Пушкину в Михайловское. С ним и отметит свой юбилей.

Юрий Беликов

Коллектив Парка истории реки Чусовой сердечно поздравляет русского поэта Игоря Николаевича Тюленева с его 65-летним юбилеем. Желаем крепкого здоровья и новых поэтических книг. Ждём на левом берегу Архиповки.

Прочитать полный текст интервью с Игорем Тюленевым можно на сайте журнала «День и ночь» или – в Журнальном зале.

1. Игорь Тюленев