Больше, чем друг

Год назад оборвался жизненный путь великого русского поэта Евгения Евтушенко, с самого первого своего приезда в Парк истории реки Чусовой – ставшего искренним другом и соратником Леонарда Постникова. 

«Жизнь человека – готовый сюжет, - написал в соцсетях после кончины поэта один из ярких и резких оценщиков происходящего в мире Дмитрий Галковский. - Рассказ или фильм о Евтушенко должен начинаться так. Начало 60-х, кафе аэропорта, сидит подвыпившая компания молодых звёзд. 

- Женя, а ты знаешь, когда умрёшь? 
- Знаю. В 2017 году. Первого апреля.
Взрыв смеха».

Впрочем, пути Господни неисповедимы. И пример тому – избранная Всевышним дата ухода от нас – из мировой поэзии и культуры, из долгоиграющего собственного присутствия в России, из причастности к судьбам тех, кто знал его непосредственно, - человека, однажды определившего, в том числе, и свой личный масштаб: «Поэт в России больше, чем поэт».  

Можно, конечно, указуя на 1-е апреля, взять ложно-пафосную ноту: дескать, это розыгрыш масштабной личности или сбежавшихся на тот момент звёзд, но от этого ведь не легче. Мне, например, уж точно, потому что, начиная с 1997 года, когда мы с Евгением Александровичем познакомились (а дело было, как вы правильно догадались, в этнографическом парке), Евтушенко при разных обстоятельствах подчёркивал, что он мой друг. «Назначение» произошло так: мы прогуливались по постниковской улочке, и вдруг Евгений Александрович сказал:

- Мои друзья все умерли – Володя Соколов, Булат Окуджава… Теперь ты будешь моим другом!

Разумеется, я никогда этим «назначением» не кичился и со своей стороны аналогичного «ярлыка» относительно Евтушенко ни устно, ни письменно не выдавал. Не только потому, что дружба не требует огласки, но и оттого, что знаю о существующих гранях, за которые не надо перескакивать. Хотя сам Евгений Александрович несколько раз пытался эти грани «стесать». Допустим – когда звонил мне из США в Пермь:

- Юра, золотой, это тебе Женя Евтушенко звонит…

Но так уж получается, что для кого-то 1-е апреля – День смеха, День дурака (и слава Богу!), а для меня с прошлого года этот день отмечен памятной горечью. Ну, во-первых, ни я уже ему не позвоню, ни он – мне. Ни он не прочтёт мне по телефону новые свои стихи, ни я – ему. А Евтушенко реагировал на них всегда эмоционально: не дослушивал до конца и потом давал оценки или комментарии, а (если что-то его задевало – строчка или образ) тут же – по ходу твоего чтения – восклицал: «Потрясающе! Гениально!» Или – напротив: «Начало изумительное, а дальше…» Так он помог некоторым моим стихам «дорасти».
 
Но есть, безусловно, и «во-вторых», и «в-третьих», и «в-четвертых»… Евгений Александрович чисто по-братски (или – по отцовски?) интересовался какими-то личными моими обстоятельствами (даже написал по этому поводу пару писем теперь уже бывшему губернатору Виктору Басаргину). Или упорно зазывал (меня и маму) к себе в гости – на подмосковную дачу в Переделкино. Я уж не говорю о том, что Евтушенко написал большое эссе о моём жизненном пути и творчестве и – вместе со стихами автора этих строк и своим поэтическим посвящением в мой адрес – включил в многотомную составляемую им отечественную антологию «Десять веков русской поэзии».
 
В памяти – наша последняя с ним (очная!) встреча в 2015 году во время конгресса деятелей культуры в Санкт-Петербурге, куда Евгений Александрович пригласил вашего покорного слугу и даже сделал сомодератором одного из тамошних семинаров вместе с известным бардом и поэтом Александром Городницким. Я знал, что таков жёсткий творческий график Евтушенко: не дожидаясь окончания форума, поэт должен был лететь в Москву со всеми своими большими и маленькими чемоданами. И я (сработала интуиция) решил зайти к нему в гостиничный номер. Однако, не доходя до номера, увидел, как Евгений Александрович (практически на одной ноге – тогда у него уже был протез) в одиночку тянет несколько своих чемоданов. А где же его помощник, который всегда следовал за Евтушенко?
 
Оказалось, после посещения со своим покровителем высочайшего банкета, помощник не совсем дееспособен. А самолёт-то уже (как я узнал) идёт на посадку! Я включился в происходящее и, не стесняясь крепких выражений в мысленную сторону помощника и просто – в мировой эфир, помог Евгению Александровичу спуститься в лифте на первый этаж. 
Там, перепоручив его встретившимся внизу московским поэтам, кинулся обратно в номер, чтобы побыстрее подтянуть другие вещи поэта к прибывшему к гостинице такси. 
Оно сорвалось с места, но я увидел, что на асфальте осталась ещё одна сумка. Пришлось махать руками и кричать. Но вот уже в багажнике последняя незагруженная вещь, помощник великого русского поэта – на заднем сидении, великий русский поэт – на сиденье рядом с водителем – и машина увозит от меня (теперь уже навсегда!) больше чем друга. 

Юрий Беликов