К 100 летию Виктора Петровича Астафьева. Автобиография (с сокращениями, продолжение)

В Быковке

Тянуло на Родину, в Сибирь, но обстановка в красноярской писательской организаций была, как в зэковском бараке, где правят и мордуют всех, кто им не нравится, местные литературные паханы.

Остались на Урале, в Перми, наконец-то дали нам квартиру — хрущевку, где работать даже такому неизбалованному сочинителю, как я, было невозможно. Стали искать домик в деревне. Мой давний покровитель, а затем и старший верный друг, главный редактор Молотовского издательства Борис Никандрович Назаровский предложил съездить за Камское водохранилище на Винный завод, названный так потому, что еще при императрице Екатерине здесь курили вино. Ничего не скажешь, царевы подданные умели устраиваться. Винный завод, даже подтопленный водохранилищем, сохранивший с десяток домиков, стоял на шикарном, можно сказать, месте. Песчаные пляжи по берегам, в лог втекал светлый ключ, сзади поселка шикарный сосновый бор. Поскольку электричество и все достижения прогресса из-за образования нового моря-водохранилища были отключены и ликвидированы, заречные жители покинули свои гнездовья. Избы продавались по всему берегу. А уже начиналась дачная стихия, и как я представил себе, что будет делаться на этих берегах через десять лет, то и попросился куда-нибудь поглуше и попроще. Через желтоствольный бор, в котором велись черника, брусника, а по опушкам и возле дороги земляника, Борис Никандрович повел меня в почти уже опустевшую деревню Быковку, что стояла на берегах одноименной речки. По дороге я увидел, как много птиц и всего прочего обитало в бору, здесь был даже полуразбитый глухариный ток, и несколько тяжелых птиц слетело с дороги и с ягодных полян.

В деревне Быковке мы выбрали и купили вконец запущенную избу, да и как она могла быть незапущенной, если за последние годы в ней успело пожить тринадцать колхозников с семьями, последний, четырнадцатый, был мельник, но мельницу он сгубил по пьянке, вовремя не отдолбив ворота для весенней воды, которая напором своим промыла часть плотины, вода из пруда укатилась, мельница умолкнула, да и молоть здесь уже было нечего и не для кого.

В Быковке, приведя избу в порядок, мы прообретались лет семь, как оказалось потом, самых плодотворных в моей работе и самых счастливых в нашей жизни. Здесь была еще приличная охота, в речке водилась рыба, природа была хоть и повреждена лесозаготовками, но вся еще не убита до конца. Но в море вырубок и уцелевших лесочков свирепствовал клещ, и у меня сразу двое — Марья Семеновна и ее племянник, выросший в нашей семье, смертельно заболели энцефалитом. Спаслись оба, но по существу сделались инвалидами.

В Быковке я написал “Кражу”, первую книгу “Последнего поклона”, повесть “Пастух и пастушка”, до десятка рассказов и там же начал писать “Затеси”.