Борец за русскую идею

24 ноября – день памяти о выдающемся русском писателе Леониде Бородине, ставшем соратником Леонарда Постникова. 

Одноэтажный гостевой домик в этнографическом парке. Сколько здесь было определено на постой поцелованных Господом в темечко всевозможных творцов, впрочем, Им же не поцелованных – тоже! Даже если в этом домике никого нет, кажется, стоит пристально прислушаться – и различишь голоса именитых гостей, а сгустишь собственную волю – вызовешь на разговор того, кого захочешь вызвать. И не важно – длит сей человек земное существование или перешёл границу инобытия. 

Однако почему-то с особенной отчётливостью помню в этом домике писателя Леонида Ивановича Бородина. Он приехал в Парк истории реки Чусовой за несколько месяцев до своей кончины. Вроде бы и немного с той поры минуло времени – шесть лет. А уже с нами нет не только Леонида Ивановича, но и Леонарда Дмитриевича. Не побоюсь этого слова, они так одухотворённо общались друг с другом, как будто мы были свидетелями встречи старых друзей, единомышленников, по недоразумению раздёлённых пространством и временем. Да, собственно, вот тому подтверждение. 

«Для меня этот человек, Леонард Дмитриевич Постников, истинный герой, заслуживающий в несоизмеримо большей степени правительственных наград, что раздаются ныне кому ни попадя», - вскоре писал в своём опубликованном в журнале «Москва» очерке «Пермь в осаде» воротившийся из той поездки в столицу его главный редактор. И даже поделился откровением: «Признаюсь, на какой-то момент мне стало жаль свою жизнь… Показалось: встреться я с этим человеком в своей молодости, стал бы его верным соратником до гроба, мыкался бы с ним по всяким инстанциям в выбивании санкций и денег, в меру физических сил сам бы возводил избы и храмы, строил бы шлюп с алыми парусами в честь пермского земляка Александра Грина, подтаскивал материалы скульптору к памятнику Ермаку…» 

Леонард Дмитриевич, памятуя об этих искренних словах, которые говорятся или пишутся, что называется, набело, отвечал Леониду Ивановичу такой же дружеской приязнью и признательностью. Экспозиции «Музея писательских судеб» Парка истории реки Чусовой до сих пор хранят свидетельства этих взаимных чувств. То – в виде фотоснимков, запечатлевших русского прозаика и бывшего сидельца барака особого режима политзоны «Пермь-36», то – в преломлении веских его суждений. Например, о тех, кто уже тогда, в начале 80-х годов прошлого века, находясь вместе с политзаключённым Бородиным в кучинском лагере, был, по сути, с ним по разные стороны баррикад. 
Посетители «Музея писательских судеб» наверняка найдут эти реплики Леонида Ивановича на стендах, изготовленных самим Леонардом Дмитриевичем. И касаются они наших «братьев» украинцев и доблестных прибалтов, уже тогда мечтающих о развале СССР. 

Известно, что Бородин был единственным русским среди тех, кто отбывал срок в бараке особого режима (в соседнем бараке строгого режима находился тогда ещё один приверженец русской идеи, писатель Борис Черных). Но стандартную формулировку, распространимую на всех сидельцев: «Антисоветская агитация и пропаганда», справедливости ради, надо было бы уточнить. Леонид Иванович выступал за права русского населения. Если спроецировать эту его позицию на уже подступавшее будущее, он бился за тот Русский мир, идеи которого пытаются сегодня отстаивать нынешние политические лидеры. Зато вот как оценил Бородин поползновения многоликих шендеровичей и болтянских, в одночасье валом поваливших в «Пермь-36»: «Грустно слышать о том, что наша зона превращается в рок-концерты и смехопредставления на костях!» 

…Одноэтажный гостевой домик в этнографическом парке. Прямоугольный стол, за которым мы с Леонидом Ивановичем сидим, почти примыкал тогда одним торцом к умывальнику. Вот там я и до сей поры, когда остаюсь наедине в этом домике, вижу своего собеседника. Бородин курит. Я делаю несколько снимков. Он пробует отмахнуться: мол, не совсем уже фотогеничен. В конце нашего разговора главный редактор журнала «Москва» слушает одно из моих стихотворений, которое пришло мне на память. Просит  прислать ему поэтическую подборку. После некоторой паузы говорит:

- Успевайте!.. 

Я не успел. Наверное, писатель уже что-то знал про свои земные сроки?.. 

Юрий Беликов 

1. Леонид Бородин и Юрий Беликов в Этнопарке

2. Леонид Бородин у Леонарда Постникова в кабинете