Жизнь и быт российских пожарных в XIX — начале XX века

С ростом городов и расширением промышленного производства уже в конце XVIII века в России возникает необходимость создания профессиональной пожарной охраны, хорошо подготовленной и оснащенной. И лишь 8 сентября 1802 года манифестом Александра Первого в России было создано Министерство внутренних дел. С того времени во главе полиции в крупных городах были поставлены обер-полицмейстеры, которые одновременно осуществляли централизованное управление пожарной охраной. К середине XIX века профессиональные пожарные команды были созданы во всех крупных городах России, которых, согласно реестру, к тому времени в империи насчитывалось 461. Служба российских пожарных девятнадцатого столетия приравнивались к военной, их рабочий день начинался уже в 5—6 часов утра и длился без перерыва 15—16 часов. Единого распорядка дня в пожарных частях не было. После подъема весь личный состав становился на молитву. Затем в течение 1,5 — 2 часов нижние чины чистили лошадей, давали им корм, производили уборку помещений, подметали двор и улицу перед пожарным депо, чистили обозное оборудование. После завтрака, в 7 часов утра, у пожарных начинались строевые занятия и различные хозяйственные работы. Кроме этого, рядовые пожарные поочередно несли постовую службу на каланче, у ворот, на конюшне и в других местах. А заканчивался рабочий день опять же общей молитвой, которая проходила в 9 часов вечера. 

Служба во всех российских пожарных частях того времени была односменной. Это означало, что пожарные считались находящимися на службе круглые сутки — и днем, и ночью, не исключая ни одного дня в году, в том числе и праздничные. При этом служба сопровождалась курьезами. Например, пожарным даже ночью не разрешали снимать сапоги, чтобы в случае необходимости не задерживать выезда на пожар. Такой порядок в российских пожарных частях сохранялся вплоть до революции 1917 года. Правда, кое-где еще до этого городское руководство стало понимать всю нелепость подобных требований. В результате московский градоначальник уже в 1912 году разрешил пожарным снимать сапоги на ночь… Еще российские пожарные XIX века могли отлучаться с территории своей части только один раз в неделю, да и то лишь на 3 часа — для посещения бани. Еще раз в месяц каждому нижнему чину пожарной охраны полагалась увольнительная на одни сутки, но и это увольнение разрешалось лишь в том случае, если в течение этого месяца за пожарным не было замечено никаких провинностей. В результате некоторые рядовые огнеборцы, чем-либо не угодившие брандмейстеру, порой находились в казарме без отпуска по нескольку месяцев подряд.

Подготовка рядовых пожарных включала в себя строевые занятия и так называемую словесность. В первую часть, кроме собственно строевой подготовки (отработка строевого шага, отдание чести, и так далее), входила также и физическая подготовка: пожарные лазили по лестницам, спускались по веревке с учебной башни и каланчи, прыгали в сетку с крыши или из окон высокого здания. Часто устраивались учебные тревоги, так как брандмейстеры боялись взыскания от начальства за медленный выезд во время внезапных проверок боевой готовности, которые иногда проводил полицмейстер и городские власти. Скорость выезда считалась основным критерием оценки степени готовности пожарной части к боевой работе.

Что же касается занятий по словесности, то все они сводились к изучению «Закона божьего», знаков различия воинских чинов, заучиванию устава, зазубриванию дат «тезоименитства» высочайших особ, и так далее. В городах казармы пожарных располагались на съезжих дворах, а позднее — во дворах полицейских частей. Таким образом, пожарные как бы все время находились под надзором полиции. При этом и сами рядовые огнеборцы, и их семьи постоянно были свидетелями мрачной жизни полицейских дворов. Известный московский писатель и журналист XIX века Владимир Гиляровский так писал о Тверской пожарной части Москвы, охранявшей центр города: «Огромный пожарный двор был завален кучами навоза, выбрасываемого ежедневно из конюшен. Из-под навоза, особенно после дождей, текла ручьями бурая, зловонная жидкость прямо через двор под запертые ворота… Рядом с воротами стояло низенькое каменное здание без окон, с одной дверью во двор. Это — морг. Его называли часовня. Она редко пустовала. То и дело сюда привозили трупы, поднятые на улице, или жертвы преступлений… Пожарные в двух этажах, низеньких и душных, были набиты, как сельди в бочке, и спали вповалку на нарах, а кругом на веревках сушилось промокшее на пожарах платье и белье».

В одном из номеров «Саратовского вестника» за 1912 год описан быт саратовских пожарных. В частности, указывается, что пожарные живут скученно, в тесных помещениях: «…кто не видел своими глазами, тот не представляет себе, что значит жить в общей казарме. А значит это вот что: в комнате длиной 6 сажени и шириной 3 сажени (13,5 на 7,6 метра) помещаются 53 человека — 16 семейств с 21 ребенком, в другой такой же комнате живут 48 человек. В воздухе стоит крик, говор, плач детей различного возраста, стоны больных, ругань ссорящихся у общей печи женщин, и так далее. Каждая семья имеет в своем распоряжении одну кровать и только… Над кроватями устроен из досок второй этаж. Целыми днями с верхнего этажа несется недовольное «хныкание» и плач скучающих ребятишек. Если не хватает и там места, детей усаживают под кровати. Кровати разделены друг от друга тонкими ситцевыми занавесками, изредка деревянными перегородками. В таких условиях проходит вся жизнь на людях: ни минуты человек не бывал один. Здесь живут, родят, болеют и умирают».

Если случался пожар, то пожарная часть, независимо от времени суток, в полном составе выезжала на тушение, и работала там до полной ликвидации очагов горения. При этом использовались главным образом ручной труд и мускульная сила пожарных. Это приводило к их переутомлению и многочисленным несчастным случаям, а нередко — и к человеческим жертвам. Охраны труда пожарных и государственного страхования их жизни в то время просто не существовало. Правда, с конца XIX века огнеборцы начали страховаться за свой счет в обществе «Голубой крест», делая ежемесячные взносы из скудной зарплаты. Это был значительный прогресс в деле социального обеспечения нижних пожарных чинов: ведь теперь в случае увечья они могли получить единовременное пособие. А до этого только брандмейстеры и брандмайоры имели право на пособие по инвалидности, которое выплачивалось за счет городского самоуправления. В XIX веке огнеборцы рисковали жизнью гораздо чаще, чем в настоящее время: кто-то из них срывался вниз при спуске по веревке с 20-саженной высоты, другого убивала или калечила лошадь во время запряжки по тревоге, на следующего при тушении пожара обрушивалась печная труба или потолочная балка, а еще кто-то проваливался вместе с перекрытием на горящий этаж или задыхался в дыму. Разумеется, ранения и ожоги у пожарных были обычным явлением.

Нередки были случаи гибели целых групп пожарных. Достаточно вспомнить, например, трагическую смерть четырех пожарных в Одессе в 1902 году при тушении вспыхнувшего оперного театра, и еще пяти пожарных в Санкт-Петербурге в 1906 году во время борьбы с огнем в жилом доме. В целом же в пожарных командах России в течение всего лишь первых 13 лет XX века (с 1901 по 1914 годы) пострадало не менее 2300 пожарных, из которых 570 погибли, а 240 получили инвалидность. Пожарные в XIX веке были лишены не только самых элементарных человеческих, но и гражданских прав. Согласно воинскому уставу внутренней службы, начальник обращался к нижнему чину только на «ты». При этом пожарным запрещалось вступать в союзы и общества, посещать клубы и собрания. Им не разрешалось ездить на конках и в трамваях, входить в общественные сады и парки, где висели объявления: «Нижним чинам и людям с собаками вход воспрещен». А вот московский брандмайор Матвеев в своем административном запретительстве пошел даже дальше, чем это предписывали воинские уставы. В 1911 году он своим распоряжением отказал пожарным в праве посещать бульвары и скверы, гостиницы и рестораны, театры и танцевальные площадки. А если в некоторые из таких заведений им все-таки разрешалось входить, то с обязательными условиями: не сидеть в партере и ложах, не курить в антрактах и прочее.

В большинстве городов на пожарных также возлагались еще и разные побочные повинности — на усмотрение губернатора, полицмейстера или городского головы. Бесплатное использование труда нижних чинов на разнообразных работах было повседневным явлением. Пожарные поливали и чистили городские улицы, ловили бродячих собак, собирали и перевозили падаль, трупы убитых или скоропостижно умерших. А в Москве в 1864 году около сотни пожарных выполняли постоянную работу в полицейской больнице, на скотопрогонном дворе, разносили правительственную почту, состояли прислугой, конюхами и чернорабочими в домах генерал-губернатора, градоначальника, полицеймейстера и других крупных чиновников. Бывало, что московских пожарных даже посылали в качестве служебного наряда в воспитательный дом для участия в крещении детей-подкидышей. При этом роль крестной матери обычно выполняла одна из нянь дома, а роль крестного отца — пожарный. Происхождение выражения «кум пожарный», по-видимому, связано с этой дополнительной обязанностью огнеборцев того времени.

В одном из номеров журнала «Пожарное дело» за 1912 год рассказывалось о том, что пожарные выезжают по разным «экстренным» случаям — то пьяного купца ссаживать с коня триумфальной арки, то ловить улетевшего попугая, то снимать курицу с трамвайного провода. Удивительно, что при таких кошмарных условиях жизни и работы в профессиональной пожарной охране России сложились славные боевые традиции: любовь к своей профессии, проявление отваги, самоотверженности и взаимопомощи при исполнении служебного долга.