24 ноября – день памяти одного из верных друзей Чусовского этнографического парка, выдающегося русского писателя Леонида Бородина

В бараке особого режима небезызвестного учреждения «Пермь-36», который впоследствии расторопно музеефицировала либеральная супружеская чета Шмыровых-Курсиных, Леонид Иванович Бородин был единственным русским. Остальные – представители других национальностей: украинцы, прибалты, армяне…

В 1987 году, когда на перестроечной волне писателю вышло помилование советской властью (кстати, он отказался это помилование подписывать), Леонид Иванович вынес из политзоны не только стойкость убеждений в борьбе за русскую идею, не только припрятанные в тайниках рукописи будущих книг, но и – печальное знание, что его вчерашние сокамерники, с коими он тянул, казалось бы, одну лагерную лямку, на самом деле активно работали по развалу великой державы – СССР и его правоприемницы – России.

В дальнейшем Бородин не раз обмолвится об этом – и в своей публицистике на страницах журнала «Москва», который длительное время возглавлял, и устно, побывав незадолго до своей кончины в Чусовском этнографическом парке. Он восхитится делом рук его основателя – Леонарда Дмитриевича Постникова, создавшего среди леса и гор «улочку русского сопротивления» и скажет об этом в своём, наверное, последнем эссе «Пермь в осаде», где противопоставит команде бесов-гельманоидов, оседлавших краевой центр и ту же «Пермь-36», небольшое по протяжённости, но мощное по энергетике пространство этнопарка с его подвижниками-единомышленниками.

Вот слова Леонида Ивановича тех дней: «Для меня этот человек, Леонард Дмитриевич Постников, истинный герой, заслуживающий в несоизмеримо большей степени всех тех правительственных наград, что раздаются ныне кому ни попадя… Признаюсь, на какой-то момент мне стало жаль свою жизнь… Показалось: встреться я с этим человеком в своей молодости, стал бы его верным соратником до гроба, мыкался бы с ним по всяким инстанциям в выбивании санкций и денег, в меру физических сил сам бы возводил избы и храмы, строил бы шлюп с алыми парусами в честь пермского земляка Александра Грина, подтаскивал материалы скульптору к памятнику Ермаку, сам бы догадался вывесить великолепное объявление на дверях одной из изб: «Уважаемые посетители! Мы приветствуем русские песни и классические мелодии. Но, к сожалению, встречаются любители «музыки» в ритме работающей пилорамы с рявкающими звуками в грохочущем головодробильном ритме. Подобная псевдомузыка на территории нашего парка недопустима…»

Посетители этнографического парка, заглянувшие в «Музей писательских судеб», в здании которого ещё совсем недавно располагался кабинет Леонарда Дмитриевича (там, где сегодня висит его большой «заснеженный» портрет) наверняка обратили внимание на одну из экспозиций: в деревянный контур бывшего Советского Союза вгрызаются пилы… А на соседней стене – слова Бородина по поводу хитромудрых «распиловщиков» страны…

Мне довелось в 2011 году, когда Леонид Иванович гостил в этнопарке, записать с ним, судя по всему, последнее интервью, в котором он дал жёсткую отповедь завсегдатаем «Перми-36» типа Шендеровича. «Как я погляжу, - бросил реплику Бородин, - они там себе турбазу устроили!»

Уже тогда Леонид Иванович чувствовал себя неважнецки, превозмогал недуг. Мы договорились о возможном новом общении. Но при этом он сказал: «Успевайте…»

Нам остались его правдивые и талантливые книги, которые предстоит ещё прочесть и перечесть: «Царица смуты», «Год чуда и печали», «Третья правда», «Божеполье», «Ловушка для Адама», «Без выбора»…

Юрий Беликов